"Cicuta", как и положено
порядочному ядовитому растению,
росла сама - к ней не подходят
стандартные формулы типа "была
основана в таком-то году".
Кроме шуток - когда мы обсуждали
этот раздел, у наc было не
слишком понятно, с какого
момента начинать рассказывать
историю группы. Поди пойми -
когда наше общение и спонтанное
музицирование стало тем, что
сейчас называется - группа "Cicuta".
Может быть, дело было так.
Осенью 2001 года Лев Кузнецов
предложил Юрию Широкову и широко
известной в узких кругах Анне
Блаженовой сыграть вместе
несколько песен Олега Медведева,
которого тогда все трое слушали
(и пели) в больших количествах.
Получилось не так плохо - по
крайней мере, почти сразу
получившийся ансамбль стал
лауреатом конкурса "Первый
снег", а зимой отыграл неплохой,
по отзывам присутствовавших,
концерт вместе с московским
бардом Максимом Волчкевичем.
Однако
никто не ожидал того, что
произошло в дальнейшем...
Надо сказать, что такие
"проекты" (хотя вряд ли здесь
уместно это громкое слово), как
правило, не расчитанные на
активную концертную
деятельность, эфемерные и не
слишком живучие, возникают
вокруг Льва Кузнецова постоянно
- видимо, сказывается опыт
Агитбригады Биофака.
Обычно подобные ансамбли обязаны
своим появлением восторгу от
песен того или иного человека
("Ух ты! А тебе тоже Д'ркин
нравится? А давай что-нибудь из
него вместе сыграем?") и
заканчиваются вместе с
восторгом. Однако на этот раз
произошло событие, значимость
которого до конца становится
понятно только сейчас: довольно
быстро к нам присоединился ещё
один человек - Мара
Днестровская.
Дело в том, что Мара не умела
играть ни на одном музыкальном
инструменте. Но очень хотела, и
самым простым показалось вручить
ей шейкер - чувство ритма у
человека есть, а умение - много
ли его надо, чтобы трясти
ёмкость с сыпучим материалом?
Трудно сказать, в какую сторону
появление, так сказать,
перкуссии изменило звучание
ансамбля. Но вот в сознании Юрия
Широкова это неожиданно кое-что
сдвинуло, и довольно радикально.
"Эх, рок-@#$%^рок..."
Дело в том, что Юра никогда не
ощущал себя именно "КСПшником",
"любителем авторской песни".
Намного более эстетически
близким ему всегда казался жанр,
который (несмотря на изрядно
далёкое родство с зарубежной
рок-музыкой) называют "русский
рок".
Плёнки и диски "Гражданской
Обороны", Александра Башлачёва,
"АукцЫона", "Рады и Терновника"
(а в 2000-х - ещё и Александра
Непомнящего, "Тёплой Трассы",
"Башни Rowan") он слушал и
слушает, пожалуй, чаще, чем
(тоже, разумеется, весьма
любимых и уважаемых) Галича или,
там, Мирзаяна.
И, в общем-то, в авторской песне
ему нравятся в основном те
авторы, которые вполне уместно
смотрелись бы и в контексте
"русского рока" (многие из
авторов "32 Августа", тот же
Медведев или Вадим Седов). Но
случая и компании поиграть
"русский рок" как-то не
представлялось...
И вот, услышав тихое (и
временами не слишком ритмичное)
шуршание шейкера, Юра неожиданно
для себя начал рассуждать в
стиле Винни-Пуха ("дыра - это
нора, а нора - это Кролик"):
"шейкер - это перкуссия;
перкуссия - это ударные, а
ударные - это... группа?".
Скорее подсознательное
стремление играть "русский рок"
стремительно становилось
сознательным.
Разброд и шатание.
События, тем временем, шли своим
чередом.
Весной 2002 года к ансамблю
присоединился Митя Курганский,
игравший на клавишах. Сначала
этими клавишами был какой-то
ужасный синтезатор-"самоиграйка"
Casio, потом - лёвина
midi-клавиатура, воткнутая в
саунд-карту митиного компьютера,
и, наконец, в июле 2002 мы
купили нормальный синтезатор -
Roland SC155.
Аня
Блаженова начинает появляться на
репетициях всё реже и реже.
На наше счастье, в этот момент
вернулась в Россию из
Соединённых Штатов Америки
митина сестра Лида, очень быстро
ставшая сначала второй, а потом
и единственной вокалисткой. Лёва
в тот момент время от времени
брал в руки бас-гитару, и
получавшееся всё менее
напоминало авторскую песню. И к
тому же становилось всё ужаснее
и ужаснее - отчасти от общего
неумения играть, отчасти от
того, что ни у кого не было
чёткого понимания, к чему всё
это.
Не хватало очень важных вещей -
собственного материала (мы
по-прежнему играли аранжировки
песен разных КСПшных авторов) и
солирующего инструмента - руки
единственного умевшего играть
человека (Лёвы) были, как назло,
заняты бас-гитарой.
В июне 2002 Юра отыграл первый в
жизни сольный квартирник, на
котором показал пару десятков
вполне КСПшных песен на чужие
стихи. Часть из них мы тоже
играли - и довольно грустно было
услышать несколько отзывов типа
"у тебя одного получается
гораздо лучше".
В самом начале сентября, не
выдержав происходящего бардака,
Лёва ушёл из группы. Юре
начинало казаться, что пора
прикрывать лавочку - зачем
существовать составу без
собственного материала и без
единого человека, умеющего
играть?
"Сегодня просто праздник
какой-то..."
И лавочка, несомненно, была бы
прикрыта, если бы Аня Блаженова
неожиданно не только начала
ходить на репетиции, но и в один
без преувеличения прекрасный
день привела с собой Арину
Шахову. По этому поводу Юра
оставил востроженную запись в
своём Живом Журнале, где писал:
"Весь понедельник, прошедший,
честно говоря, довольно дурацки,
как и большинство других моих
дней, я никак не мог отделаться
от предчуствия праздника.
Знаете, бывает такое - ничем не
можешь заниматься как следует,
не слушаешь собеседников, в
транспорте непонятно зачем
поднимаешь глаза от книги и
долго смотришь в окно, а когда
пытаешься вспомнить, о чём думал
только что, ничего не получается
- и при этом всё время ждёшь,
что произойдёт, наконец,
что-нибудь настоящее.
Так вот на репетиции был именно
праздник.
Аннушка таки привела флейтистку.
Внешне - результат
катастрофический. Заметное
падение продуктивности
(несколько раз сыграли
свежеаранжированную "Религию" -
и всё), шум, бардак, звук
развалился к чертям собачьим, но
это совершенно неважно.
Главное - с тем, что у нас
получается, уже можно работать.
Надо где-то доставать
недостающий аппарат, надо
раздавать немаленькие долги
коллектива, надо переписывать
аранжировки, надо, блинский
нафиг, "учиться, учиться и
учиться" - но теперь, по крайней
мере ясно, ради чего."
И мы, наконец (кстати, вам
никогда не казалось, что
"наконец" - это эвфемизм для
"на@#$"?), начали работать. И в
марте 2003 года даже отыграли
первый концерт, на котором
прозвучало слово "Cicuta".
Собственно, ради этого концерта
мы название и придумали.
"Наши собираются..."
А осенью 2003 года Юра
неожиданно для себя написал
песню на собственные стихи.
Песня была классическим первым
блином - местами корявая,
местами довольно дурацкая; но
было ощущение, какое бывает,
когда очередной кусочек паззла
встал на нужное место.
Ещё раз это ощущение возникло,
когда в команду пришёл Дима
Галдилин. Разговоры о том, что,
мол, надо бы как-нибудь
попробовать поиграть вместе, шли
уже год, но всё никак не
получалось - а тут вдруг
получилось и "получилось -
хорошо".
А зимой 2003-2004 неожиданно
начала писать песни Арина. И в
итоге к марту 2004 мы накопили
достаточно материала, чтобы дать
первый концерт с новой
программой. Несмотря на
бедноватый состав (Митя к этому
моменту ушёл из группы, и нас
стало четверо - Лида, Арина,
Юра, Дима), появился первый
повод сказать: "а ты смотри,
получилось" - стало понятно, в
каком направлении развивался
этот странный, случайно
возникший коллектив.
Оформился тот напоминающий
ранний "Аквариум" и первый
альбом "Кино" слегка
придурковатый акустический звук,
который, видимо, является для
нас естественным. Саунд по
прежнему был кошмарным - но это
было уже то, что мы хотим, а не
то, что мы можем...
Подтверждением этого стало то,
что к следующему концерту в
команду вернулся Лёва Кузнецов.
